На сегодня одной из актуальнейших политико-обществоведческих проблем является вопрос будущего национальных, суверенных государств. Некоторые, принимая за основу формирование общего мирового политико-правового и экономическо-информационного поля, а также возрастающую роль транснациональных компаний и разнообразных организаций, считают, что вследствие глобализации у суверенных государств нет перспектив развития. Согласно этому подходу, уже в недалеком будущем все человечество будет управляться некой наднациональной структурой или структурами. Другие считают, что подобная система управления противоречит человеческой, национальной сути и что в дальнейших развитиях национальные суверенные государства продолжат оставаться основными субъектами международных отношений. Очевидно, что вопрос суверенитета особенно актуален для небольших государств (в том числе Армении), так как из-за скудости ресурсов они более зависимы от глобальных процессов. Немного истории Согласно западной историографической традиции, национальные суверенные государства – как основная форма политической организации общества – появились в 17 веке, по окончании развернувшейся в Европе Тридцатилетней войны. Именно в этот период противоборствующие друг с другом основные европейские силы в результате переговоров в вестфальских (саксонских) городах Оснабрюке и Мюнстер в 1648г. заключили мирный договор, который и ознаменовал начало эпохи международных отношений, опирающихся на понятие «национальное государство». Вестфальский договор зафиксировал еще одно явление: окончательную гибель Священной Римской империи (претендующей на роль главного центра политической и военной силы Европы). То есть с некоторыми оговорками можно утверждать, что «Вестфальский мир» и формирование правового понятия «национальное государство» явились следствием развала европейской «однополярной системы» той эпохи. В поствестфальский период национальные государства претерпели реформы, развития. В частности, возникновение центров, стремящихся к политическому господству, как правило, снижало роль национальных государств. Например, в эпоху Первой холодной войны страны как «соцлагеря», так и «свободного мира», зачастую вопреки своей воле, «передавали» значительную часть своих полномочий (особенно в сфере международных отношений) соответственно Москве и Вашингтону. Для сохранения этой политической «дисциплины» в «соцлагере» «советы» часто прибегали к военной силе, за что удостаивались всеобщего осуждения. Между тем США для обеспечения вассального положения своих союзников использовали более тонкие технологии: они были не только целесообразнее с политической точки зрения, но и позволяли западным идеологам вести обоснованную пропаганду о преимуществах «свободного мира» и обвинять «советы» в нарушении принципов «суверенитета». В результате Первой холодной войны рухнул не только «соцлагерь», но и та обывательская иллюзия, что падение «империи зла» приведет к формированию национальных и по-настоящему суверенных государств: с установлением однополярной системы возникли иные реалии. В частности, был введен в оборот термин «глобализация», содержащий в себе определенный компонент геополитической экспансии. Правда, многие из новонезависимых государств обрели атрибуты суверенитета, однако их политический статус немногим отличался от прежнего: пожалуй, единственное отличие заключалось в том, что центр управления сместился из Москвы в Вашингтон или Брюссель. Подобные страны получили в политологическо-аналитической литературе уничижительное прозвище «proxy», которое в содержательном плане, пожалуй, правильнее перевести как «управляемый по доверенности». Современные представления о суверенитете Следует отметить, что вышеотмеченные реалии в историческом или политическом аспектах чрезвычайно естественны: за всю историю человечества какие-то страны, завися от более сильных государств, обладали ограниченным суверенитетом, а иногда даже оказывались в положении колоний. Можно сказать, что степень суверенности того или иного государства всегда обуславливается геополитическими развитиями, а также общим потенциалом данной нации, в особенности ее элиты. Однако в любом случае необходимость суверенитета в «поствестфальском мире», хотя бы в теоретической политологии, признавалась безоговорочно. Между тем в последнее время в аналитической литературе заметна четкая тенденция переосмысления понятия «суверенитет» в том контексте, что процессы глобализации обессмысливают и обесценивают понятие само это понятие. Безусловно, современные процессы интеграции носят объективный характер, и взаимосвязи государств в политико-экономических сферах действительно усилились. Сегодня суверенитет не может выступать как абсолютная категория, и для любого государственного образования невыгодно полностью игнорировать международные нормы или резолюции международных организаций. Однако все это не может служить основой для того, чтобы национальные государства назывались «сатанинской идеей», как выразился один весьма высокопоставленный американский чиновник. Очевидно, что подобные концепции обслуживают политический проект под названием «однополярный мир», предполагающий существование лишь одной и абсолютно суверенной державы. С противоположных позиций выступают сторонники «многополярного миропорядка». Согласно их подходам, сохранение национального государства не мешает интеграции и процессам глобализации. Считается также, что десуверенизация в общем отрицательно сказывается на глобальных процессах, так как эта тенденция может превратить мир в казарму или общежитие: известно, что в таких условиях общества обретают наиболее радикальный характер. Политологи особенно выделяют тот тезис, согласно которому обесценивание суверенитета приведет к культурному перерождению наций и утрате их аутентичности/самобытности. Некоторые теоретики, особенно представители русской политологической школы, исходя из так называемых неокапиталистических теорий, считают, что сохранение суверенитета и самобытности наций возможно только при доминировании идей всеобщего благоденствия и нравственных ценностей общества, которые совпадут с вектором глобальных развитий и способствуют достижению общечеловеческих идеалов. Не исключая возможности осуществления вышеуказанного сценария, заметим, что он является плодом традиционной русской политологической культуры. Подобное развитие событий, конечно, наиболее желательно и оптимально. Но этот сценарий в каком-то смысле утопичен: он напоминает идею достижения всеобщего благоденствия, в частности коммунизма. Между тем реалии современного мира пока что не дают повода для оптимизма, и если даже подобное гармоничное мироустройство когда-нибудь и будет достигнуто, то разве что в далеком будущем. Новая холодная война как механизм сохранения суверенитета По мнению значительного числа аналитиков, нынешняя политическая ситуация схожа с той, которая была между США и СССР в годы Первой холодной войны. Однако нынешняя новая холодная война, в отличие от предыдущей, многополярна. Если прежде противостояние имело место между двумя полюсами – носителями универсальных идеологий, то сегодня оно приобрело характер межцивилизационно-межнациональной многополярной конфронтации. Можно утверждать, что стремление сохранить суверенитет государств и самобытность наций – та основная движущая сила, которая противостоит однополярному мироустройству и стремится сформировать многополярную систему. Отметим также, что нынешние тенденции формирования многополярного мира, кажется, не предполагают создания «жестких» военно-политических блоков, что позволяет, в частности, таким государствам, как Армения, применять политические технологии, исходя из собственных национальных интересов. Эта логика развитий создает возможно не очень комфортные, но объективные условия для развития суверенных государств.
